Да, я православный.
Я люблю приходить в церковь, там особая атмосфера.
Православие — это чудо, которое я не могу объяснить.
И свои собственные чувства я тоже объяснить не могу.
Ибо Бог значительно больше меня.
Борис Гребенщиков.
В том особом монастырском мире, кажется, время можно потрогать рукой – такой там особенный, намоленный воздух и твердое осознание, что в простом и мудром созерцании жизни и честном служении Богу монашествующих под солнцем обретается смысл всего созданного. И есть возможность разделить с ними эту радость и увести часть ее с собой.
Есть огромное различие просто культурной поездки и паломничества: каждый шаг, проведенный в молитве и праведных мыслях – маленький подвиг и возможность прикоснуться и обрести чистое, многовековое, близкое счастье, открытое, как сердце надежного друга.
Паломничество – это значит прожить несколько дней отдельной жизнью. И это всегда взаимное мероприятие, где не только верующий собирается, планирует, выделяет время, чувства и духовные силы, но и сам монастырь, кажется, ждет и скучает, как бы не понимая, почему ты еще не приехал в его крепкие объятия…
Десять лет уже прошло с того спонтанного, но твердого решения ехать в достаточно молодом возрасте в свои школьные каникулы – навстречу новому, незнакомому, смиренному и праведному миру, который, как оказалось, гостеприимно принимает каждого.
Нижний Новгород. Дорогое Дивеево. Засыпала – казалось, что Большая Медведица на небе стала ближе, как никогда, а первое, что увидела, открыв глаза, – залитая восходящим солнцем и тянущаяся к голубому небу колокольня монастыря, того самого, о котором читалось заранее и к которому мечталось приехать.
Первая служба в храме, от красоты которого разбегаются глаза и мысли. И стоишь в растерянности, пока еще не осознавая все его величие и радушие. Келья на втором этаже, которую помнишь до мелочей, с местом у окна. Касание Серафима Саровского и нахлынувшие живые чувства. И – отсчет новой жизни, разделенной до присутствия здесь и после.
Новый статус – теперь «паломница». Новые знакомства – от заботы друг о друге даже называли матерью и дочерью. Трапеза с самой вкусной едой на свете, послушание, когда обычные бытовые занятия приносят огромное удовольствие, источники, молитвы и Канавка, по которой ползла на коленях, не найдя ничего достойнее, чтоб отдать от себя.
Мысли о вечности и царе, который молился здесь о сыне и посадил дерево, которое уже разрослось почти за век, храня историю. Камень и дорога вокруг святого места – такая длинная, как путь к себе и Богу, и такая большая, как душа, вытянутая до размеров обители.
Лежа в поле на траве и ожидая очереди в купели, всем своим существом снова влюбляешься в Русь, которая, кажется, отсюда никуда не ушла. Или стоя на жаре и читая «для братии» и «для сестер», осознаешь родство с каждым стоящим рядом. И чуть не плача, выходя из Серафимовского, чувствуешь дрожь от очищения и благости. И ни капли страха перед новым местом, ни капли смущения от окружения сначала незнакомых, а теперь одних из близких людей, с которыми был такой важный момент жизни.
И в эту же поездку, как огромный подарок, — посещение Санаксарского монастыря и Федора Ушакова, невероятные блюда за трапезой, вкус которых не повторит ни один шеф-повар мира, и храма мучениц Евдокии, Дарьи, Дарьи и Марии, где понимаешь суть соответствия своему имени, данному в честь глубоко верующей прабабушки…
Сидеть на траве с монахиней и слушать ее истории о решении принять постриг, ехать в автобусе и петь молитвы, запомня особенно – «Слава Богу за все!». И потом вдыхать еще долго платок, пропитанный ладаном и тем особенным родным запахом, который потом придавал силы.
А потом по приезду просыпаться среди ночи и думать, что все это приснилось, а потом смотреть на привезенные иконы и вещи и понимать, что это случилось действительно с тобой. И заказать благодарственный молебен — именно поэтому.
Далее – Женский Табынский монастырь, потом – Свято-Георгиевский Успенский монастырь, потом Женский Бугабашский Богородице-Одигитриевский монастырь, Свято-Троицкий храм в поселке Ташла, Женский монастырь Варвары Скворчихинской и Покрово-Еннатский мужской монастырь.
Радость моя – это после на ярмарке увидеть монахиню, которая рассказывала про обитель, увидеть икону, которой молилась о главном, благодарить о дарованном и услышанном, и невозможность отойти от нее. И купить воду, которая за день до этого закончилась.
Радость моя – зайти в храм помолиться за поэта и увидеть мощи святой, которая подвигом своим поражает душу и которая тоже тебя слышит. Вспоминать монаха, который сейчас несет послушание, читая молебны над источником святой. Вспоминать собак, которых гладила около строящегося монастыря и их огород, домик Варвары Скворчихинской и тепло – от лета и добра. Молиться в часовенке, пить святую воду и все оглядываться при отъезде.
Увидеть особые сны и слушать грозу за окном. Окунуться в купели перед сном и идти с мокрыми волосами по уже темному двору, а потом вставать на раннюю службу, не выспаться, но безмерно радоваться восходящему солнцу. Ночевать в кельях, которые расположены в вагоне поезда или в деревянном доме-избушечке. Угостить всех сухариками и остаться только с одним яблоком на дорогу.
Радость моя – поклониться известному полководцу и устроиться на послушание, мыть посуду с молитвой и горчицей и убираться в храме. Попасть под дождь и стоять под ним на службе, замерзнуть и приложиться к чудесно найденной иконе. Радоваться за послушников, которых благословили звонить в колокола, идти крестный ход, доехать до монастырей с родителями и вместе с ними веровать целой семьей или одной. Проводить за руку слепого монаха на утреннюю и быть благодарной Господу за допуск к такому светлому миру, молиться и любить по исключения – всех, как завещано, и друзей, и врагов своих.
Восемь монастырей, стоящие за спиной, как главный оплот силы и веры, – это мои чудеса света, каждый из которых занял свое место в сердце, которое отзывается и которое скучает по ним, как по матери. И еще один — в Санкт-Петербурге, где лишь стояла несколько часов в огромной очереди к Поясу Богородицы.
Жизнь до посещения монастыря и после – две разные истории и два разных тебя. Слезы текут по лицу неизменно от стыда ли на исповеди или полета души, которая потом трепещет и никак не может успокоиться. И огромная тоска – по ним, надежным и святым. К которым хочется прижаться, по чьим ступеням хочется пройти, зайти и задохнуться скромной радостью.
И на каждой из этих семи святых дорог остались следы, по которым потом будет не страшно идти кому-то за тобой. Это самая большая радость моя, которая, даст Бог, с каждым годом будет только расти.